Из темных дебрей стагфляции (забыл, что это за хрень) выплывают истории одна чудесней другой. На них лишь слабый налет желтизны, на них лишь скромный панцирь камуфляжа. А в остальном они предельно жизненны.
Самое деятельное участие принимают в них бывшие рублевские жены и мужья, любовники и любовницы, чиновники, клоуны, газовщики, автогонщики и европейские посредники между нашей страной и ее украинским соседом. Но больше обычных людей, будничных. Из тех, что на лакированных тачках проезжают мимо нас по грязным улицам Москвы, трясутся в вагонах метро или ходят по магазинам. И современная пресса ломится от подобных историй. Но та, которая известна мне, самая интересная.
Хотелось бы сразу сказать: потом она ему показала, как это правильно делается. Как это должно быть по-современному, модно и со вкусом. И он, усвоив очередной урок, медленно шел в кухню заваривать для нее капучино, которое она предпочитала всем иным напиткам, за исключением шампанского эпохи Бальзака.
А в самом начале — ничего похожего. Он и подумать не мог о том, чтобы под крики диджея Васи или на «Дискотеке 80-х», в мигающем грохоте массовых музыкальных прыжков или в запойной тишине обособленной комнаты ворвалась в его жизнь эта длинноногая женщина с движениями порывистыми и не всегда предсказуемыми. (О, это юное тело! О, эта острая ее наблюдательность, способная гармонировать с ее же тонкостью манер! О, этот безупречный вкус! О, эта ее упругая задница! Все пожилые джентльмены легко угадывают ее в натуральных блондинках, а то и в брюнетках!)
Дважды он поскальзывался на влажном кафельном полу и, чтобы сохранить равновесие, схватывался за белое махровое полотенце. Полотенце обрывалось с треском, он — тоже обрывался. Она кричала: «Ты, милый, не ушибся головой об плитку?»
Он медленно поднимался, говорил, что вот ведь надо же таким неловким оказаться. А после тело ее оказывалось настолько тяжелым, что он с трудом доносил его до кровати. Весила она 68 килограммов при росте 1 метр 72 сантиметра. И будь он не столь пожилым джентльменом, то наверняка бы на вытянутых руках донес ее длинное тело до края нашей небезупречно круглой планеты, а не до расстеленной постели.
Здесь стоит повторить: выдающуюся фантастику, которую она придумывала на всем пространстве этой кровати, описать ни в каком рассказе не получится, даже в таком подробном, какой можно встретить на страницах газет и журналов. Да мы и не беремся. Мы беремся только сказать, что и вся эта безудержная сексуальная терминология тоже не в состоянии объяснить ничего. И после каждой ночи что-то пытался он вспомнить, но ничего не вспоминал, кроме ночной феерии звуков и светомузыкальных па.
А после город пробуждался за окном, и в неярком свете нового дня он понимал, что где-то неподалеку лежит и молчит длинная женщина, которая ему совсем не безразлична, словно чулки, которые она разбросала по всей комнате.
Он думал: «Вот ты теперь спишь, а ведь еще вчера кричала так, что и в кухне было слышно. А сегодня чего ж не кричишь?» И потом он думал об этом, когда готовил для нее капучино, и в ушах его не замолкал этот вчерашний крик наивысшего наслаждения.
Чаще сливаясь духовно, они и кушали тоже вместе. Он вырывался из тяжелого ужаса семейного быта; она вырывалась из жарких объятий значительно более молодого любовника, чем он. И с разных концов столицы летели оба туда, где можно было спокойно вместе покушать.
Рослый бородатый дедушка в фуражке с золотым околышем и бордовой ливрее удачно распахивал перед ними тяжелую дверь знаменитого столичного кабака, и специальными щипчиками она ловко взламывала панцирь громадного лангуста, а он смотрел на то, как она взламывает, и думал о том солнечном зеленом дне, когда в магазине «Седьмой континент» он показал ей впервые такого лангуста.
Пускались оба они, что называется, и в захватывающий тур по самым опасным местам. Оттуда, с одной стороны, вид открывался на Воробьевы Горы, с другой — на Великую Китайскую стену, а с третьей — на вечные снега Килиманджаро. И выбегали дикие зебры из зарослей саванных, и оба путешественника на взятых на прокат африканских мотоциклах спасались от рыжих разъяренных львов и темнокожих повстанцев.
И если однажды из одного из таких путешествий вернулась она без него, а он без нее, то это всего лишь случай, способный поразить не только мое воображение, но и ваше. И я, пораженный, решительно ставлю здесь многоточие…